Понятие, которое в определенной степени объясняет выбор человеком мотива, а затем и конкретного варианта действий, есть понятие социальной уста­новки (Обуховский, 1972). Оно широко используется в житейской практике при составлении прогнозов поведения личности: «Н., оче­видно, не пойдет на этот концерт, поскольку у него предубежде­ние против эстрадной музыки»; «Вряд ли мне понравится К.: я вообще не люблю математиков» и т.д. На этом житейском уровне понятие социальной установки употребляется в значении, близ­ком к понятию «отношение». Однако в психологии термин «уста­новка» имеет свое собственное значение, свою собственную тра­дицию исследования, и необходимо соотнести понятие «социаль­ная установка» с этой традицией.[1]

Традиция изучения социальных установок сложилась в западной социологии и социальной психологии. В английском языке социальной уста­новке соответствует понятие «аттитюд» (attitude), которое ввели в научный обиход в 1918–1920 гг. У. Томас и Ф. Знанецки. Они дали первое (одно из наиболее удач­ных) определение аттитюда, который по­нимался ими как состояние сознания, регулирующее отношение и поведение человека в связи с определенным объектом в определенных условиях, и психологичес­кое переживание им социальной ценности, смысла объекта. Здесь выведены на пер­вый план важнейшие признаки аттитюда, или социальной установки, а именно — социальный характер объектов, с которыми связаны отношение и поведение человека, осознанность этих отношений и пове­дения, их эмоциональный компонент, а также регулятивная роль социальной установки. Социальные объекты понима­ются в данном случае в самом широком смысле: ими могут быть институты обще­ства и государства, явления, события, про­цессы, нормы, личности и т.д.

Названные признаки предопределили разработанную позже структуру социальной установки, а также позволили объяснить ее принципиальное отличие от просто установки (по теории Д.Н. Узнадзе), которая лишена социальности, осознанности и эмоцио­нальности и отражает, прежде всего, психо­физиологическую готовность индивида к определенным действиям.[2] Напомним, что согласно Д.Н. Узнадзе, «установка является целостным динамическим состоянием субъекта, состоянием готовности к определенной активности, со­стоянием, которое обусловливается двумя факторами: потребнос­тью субъекта и соответствующей объективной ситуацией» (Узнад­зе, 1901). Настроенность на поведение для удовлетворения данной потребности и в данной ситуации может закрепляться в случае повторения ситуации, тогда возникает фиксированная установка в отличие от ситуативной. Пред­ложенное понимание установки не связано с анализом социальных факторов, детерминирующих поведение личности, с усвоением индивидом социального опыта, со сложной иерархией детерми­нант, определяющих саму природу социальной ситуации, в кото­рой личность действует. Установка в контексте концепции Д.Н. Уз­надзе более всего касается вопроса о реализации простейших фи­зиологических потребностей человека. Она трактуется как бессо­знательное, что исключает применение этого понятия к изучению наиболее сложных, высших форм человеческой деятельности.

Для понимания сущности аттитюдов следует обратить внимание также на ло­гические предпосылки, из которых исхо­дили Томас и Знанецки. По их убеждению, исследование взаимоотношений личности и общества должно основываться на ана­лизе социальных ценностей самого об­щества и отношения к ним со стороны индивидов. Только с этих позиций можно объяснить их социальное поведение.

После открытия феномена аттитюда начался своеобразный «бум» в его исследовании. Возникло несколько различных толко­ваний аттитюда, много противоречивых его определений. Характеризуя сущность данного феномена, различные авторы в своих исследованиях делали акценты на разных компонентах обсуждаемой психо­логической структуры. У одних это состо­яние готовности, у других — стабильность реагирования на социальные объекты, у третьих — мотивационные функции и т.д.

В 1935 г. Г. Олпорт написал обзорную статью по проблеме исследования аттитюда, в которой насчитал 17 дефиниций этого понятия. Из этих семнадцати определений были выделены те черты аттитюда, которые отмечались всеми исследователями. В окончательном, систематизированном виде они выглядели так. Аттитюд понимал­ся всеми как:

а) определенное состояние сознания и нервной системы;

б) выражающее готовность к реакции;

в) организованное;

г) на основе предшествующего опыта;

д) оказывающее направляющее и динамическое влияние на поведение.

Таким образом, были установлены зависимость аттитюда от предшествующего опыта и его важная регулятивная роль в поведе­нии.

В отечественной психологии также сложился ряд концепций и понятий, которые близки к идее социальной установки, хотя и воз­никли вне рамок этой проблемы. К ним можно отнести категорию отношений в концепции В.Н. Мясищева, которая пони­малась им как система связей личности с действительностью; понятие личностного смысла у А.Н. Леонтьева, выделявшего, прежде всего, личностный характер вос­приятия человеком объектов реального мира и его отношения к ним; направлен­ность личности в работах Л.И. Божович. Все эти понятия отражают в той или иной степени отдельные свойства социальной установки.

Одновременно с уточнением сущности аттитюдов в зарубежной психологии предпринимались попытки создания адекватных методов их изучения. В качестве основного метода были использованы различные шкалы, впервые предложенные Л. Терстоуном. Использование шкал было необходимо и возможно потому, что аттитюды представляют собой латентное (скрытое) от­ношение к социальным ситуациям и объектам, характеризуются модальностью (поэтому судить о них можно по набору высказыва­ний). Очень быстро обнаружилось, что разработка шкал упирается в нерешенность некоторых содержательных проблем аттитюдов, в частности, относительно их структуры; оставалось не ясным, что измеряет шкала? Кроме того, поскольку все измерения строились на основе вербального самоотчета, возникли неясности с разведе­нием понятий «аттитюд» — «мнение», «знание», «убеждение» и т.д. Разработка методических средств стимулировала дальнейший теоретический поиск. Он осуществлялся по двум основным на­правлениям: раскрытие функций аттитюда и анализ его структуры.

Было ясно, что аттитюд служит удовлетворению каких-то важ­ных потребностей субъекта, но надо было установить, каких именно. Были выделены четыре функции аттитюдов:

1) приспособительная (иногда называемая утилитарной, адаптивной) — аттитюд направ­ляет субъекта к тем объектам, которые служат достижению его целей;

2) функция знания — аттитюд дает упрощенные указания относительно способа поведения по отношению к конкретному объекту;

3) функция выражения (иногда называемая функцией цен­ности, саморегуляции) — аттитюд выступает как средство осво­бождения субъекта от внутреннего напряжения, выражения себя как личности;

4) функция защиты — аттитюд способствует разре­шению внутренних конфликтов личности.

Все эти функции аттитюд способен выполнить потому, что обладает сложной структурой.В 1942 г. М. Смитом была определе­на трехкомпонентная структура аттитюда, в которой выделяются:

а) когнитивный компонент (осознание объекта социальной уста­новки);

б) аффективный компонент (эмоциональная оценка объ­екта, выявление чувства симпатии или антипатии к нему);

в) пове­денческий (конативный) компонент (последовательное поведение по отношению к объекту).

Теперь социальная установка опреде­лялась как осознание, оценка, готовность действовать. Три ком­понента были выявлены также в многочисленных экспериментальных исследованиях («Иельские исследования» К. Ховланда). Хотя они дали интересные результаты, многие проблемы так и остались не­решенными. Прежде всего, так и оставалось неясным, что измеря­ют шкалы: аттитюд в целом или какой-то один его компонент (складывалось впечатление, что большинство шкал в состоянии «схватить» лишь эмоциональную оценку объекта, т.е. аффектив­ный компонент аттитюда). Далее, в экспериментах, проведенных в лаборатории, исследование велось по простейшей схеме — выяв­лялся аттитюд на один объект, и было непонятно, что произойдет, если этот аттитюд будет вплетен в более широкую социальную структуру действий личности. Наконец, возникло еще одно за­труднение по поводу связи (а точнее, расхождения) аттитюда с реальным поведением. Это затруднение было обнаружено после осуществления известного эксперимента Р. Лапьера в 1934 г.

В ходе эксперимента выяснилось, что свыше двухсот менеджеров и владельцев гостиниц, бес­прекословно принявших и обслуживших Лапьера и двух его спутников, китайцев по национальности, во время их поездки по США (реальное поведение), через пол­года ответили отказом на письменный за­прос Лапьера принять их снова (вербаль­ное выражение установки по отношению к китайцам). «Парадокс Лапьера» породил длительную дискуссию и поставил под сомнение полезность теории социальной установки. На самом деле противоречие имело место не между аттитюдами и по­ведением, а между социальными установ­ками менеджеров, что нашло отражение в их действиях. С одной стороны, они ис­пытывали предрассудки по отношению к китайцам и не хотели их принимать, а с другой — в действие вступили их социальные установки по отношению к общест­венному мнению и собственной репута­ции. Если бы они отказали китайцам, уже появившимся в гостинице, это могло иметь какие-то негативные для их репута­ции последствия, а отказ под каким-либо предлогом в письменном ответе ни к чему не обязывал.

Характер взаимозависимости аттитюдов личности при восприятии социальных объектов выявлен в ряде экспериментов по изучению перцептивной установки. Перцептивная уста­новка означает предрасположенность к определенной интерпретации восприни­маемых элементов действительности. Яркой иллюст­рацией может служить эксперимент С. Эша, проведенный в 1952 г. В двух груп­пах испытуемых поставили вопрос, соглас­ны они или нет со следующим утверж­дением: «Я считаю, что маленький бунт время от времени — полезная вещь и не­обходим в политическом мире, как гроза в мире физическом». Но при этом авто­ром утверждения в первой группе назвали Т. Джефферсона, одного из первых прези­дентов США, а во второй — В.И. Ленина. Большинство испытуемых в первой группе выразили согласие с утверждением, понимая «маленький бунт» буквально, как не несущий с собой большой опасности. Большинство во второй группе с утверж­дением не согласилось, ассоциируя «ма­ленький бунт» с кровавой революцией. Таким образом, социальные установки испытуемых по отношению к Джефферсону и Ленину (и связанным с ними со­бытиям) предопределили разный характер их перцептивных установок при восприя­тии одного и того же утверждения.

В связи с противоречиями внутри сис­темы социальных установок (и их отдельных компонентов) исследователями предпринимались попытки поиска преодоления обозначившихся трудностей. Возникли некоторые дополнительные понятия, от­ражающие не различный характер самих установок, а лишь причины возможных противоречий между ними. Например, М. Рокич высказал идею, что у человека существуют одновременно два аттитюда: на объект и на ситуацию. «Включаться» может то один, то другой аттитюд. Так, в экс­перименте Лапьера аттитюды тех же гостиничных менеджеров по отно­шению к китайцам можно назвать установ­кой на объект, а соображения, которыми они руководствовались, принимая китай­цев, — ситуативной установкой. Аттитюд на объект был негативным (отноше­ние к китайцам), но возобладал аттитюд на ситуацию — хозяин отеля в конкретной ситуации действовал согласно принятым нор­мам сервиса.

В предложении Д. Каца и Э. Стотленда мысль о раз­личном проявлении каких-то разных сторон аттитюда приобрела иную форму: они предположили, что в разных ситуациях может проявляться то когнитивный, то аффективный компоненты атти­тюда, и результат поэтому будет различным. Возникло и еще мно­го различных объяснений результатов эксперимента Лапьера, в частности, предложенных М. Фишбайном (и аттитюд, и поведе­ние состоят каждый из четырех элементов, и соотносить следует не вообще аттитюд с поведением, а каждый элемент аттитюда с каждым элементом поведения. Возможно, тогда расхождение на­блюдаться не будет).

Иерархическая структура системы соци­альных установок.С точки зрения значи­мости для общества и личности отдельные социальные установки занимают в системе «неравноправное» положение и образуют своего рода иерархию. Этот факт нашел отражение в известной диспозиционной концепции регуляции социального пове­дения личности В.А. Ядова (1975). Данная концепция в известной степени восстанавли­вает идею целостности социальной установки (в отличие от попыток исследовать отдельные ее компоненты), и представляет попытку понять эту целостность в социальном контексте.

Основная идея, лежащая в основе концепции, заклю­чается в том, что человек обладает сложной системой различных диспозиционных образований, которые регулируют его поведение и деятельность. Эти диспозиции организованы иерархически, т.е. можно обозначить более низкие и более высокие их уровни. Оп­ределение уровней диспозиционной регуляции социального пове­дения личности осуществляется на основании схемы Д.Н. Узнад­зе, согласно которой установка возникает всегда при наличии оп­ределенной потребности, с одной стороны, и ситуации удовлетво­рения этой потребности — с другой. Однако обозначенные Д.Н. Уз­надзе установки возникали при «встрече» лишь элементарных че­ловеческих потребностей и довольно несложных ситуаций их удов­летворения.

В.А. Ядов предположил, что на других уровнях потребностей и в более сложных, в том числе социальных, ситуациях действуют иные диспозиционные образования, притом они возникают вся­кий раз при «встрече» определенного уровня потребностей и определенного уровня ситуаций их удовлетворения (рис. 1) .

Рис. 1. Иерархическая схема диспозиционной регуляции социального поведения личности (В.А. Ядов)

В концепции выделены четыре уровня диспозиций — образований, регулирующих поведение и деятельность индивида. К первому уров­ню отнесены просто установки (в пони­мании Д.Н. Узнадзе), регулирующие пове­дение на простейшем, преимущественно бытовом уровне; ко второму — социаль­ные установки, которые, по мнению В.А. Ядова, вступают в действие на уровне малых групп; третий уровень включает общую направленность интересов личности (или базовые социальные установки), отражаю­щую отношение индивида к его основным сферам жизнедеятельности (профессия, общественная деятельность, увлечения и т.п.); на четвертом (высшем) уровне рас­полагается система ценностных ориента­ции2 личности.

Ценность концепции В.А. Ядова состоит в том, что она вполне обоснованно и логично выстраивает иерархию социальных устано­вок по критерию социальной значимости их объектов. Но не менее логично при­знать, что для каждого отдельного инди­вида существует собственная, субъектив­ная иерархия социальных установок по критерию их психологической значимости только для него, которая не всегда совпа­дает с общественно признанной иерархией. Нетрудно представить, что для какого-то человека смыслом жизни и высшей цен­ностью является создание семьи и воспи­тание детей (особенно для женщин); а для другого на первом плане — построение карьеры любой ценой, что и составляет для него основную ценностную ориентацию в жизни. По концепции В.А. Ядова, такие диспо­зиции справедливо относятся ко второму и третьему уровням, а по субъективным личностным критериям они оказываются высшими по своему значению для инди­вида.

Помимо диспозиционной концепции В.А. Ядова, критерием которой служит общест­венная значимость объектов социальных установок различного уровня, можно при­знать существование субъективных иерар­хий социальных установок, построенных по критерию их психологической и лич­ностной значимости для каждого конкрет­ного индивида.

Социальные установки и механизмы перцептивного процесса.Структура социальной установки позволяет выделить среди прочих две ее важные разновидности — стереотип и предрассудок. От обычной социальной установки они отличаются, прежде всего, содержанием своего когни­тивного компонента.

Стереотип— это со­циальная установка с застывшим, нередко обедненным содержанием когнитивного компонента. Когда мы говорим о стерео­типном мышлении, мы имеем в виду ог­раниченность, узость или устарелость представлений человека о тех или иных объектах действительности или о спосо­бах взаимодействия с ними. Стереотипы полезны и необходимы как форма эконо­мии мышления и действий в отношении достаточно простых и стабильных объек­тов и ситуаций, адекватное взаимодейст­вие с которыми возможно на основе при­вычных и подтверждаемых опытом пред­ставлений. Там же, где объект требует твор­ческого осмысления или изменился, а представления о нем остались прежними, стереотип становится тормозом в процес­сах взаимодействия личности с действи­тельностью.

Предрассудок — это социальная уста­новка с извращенным содержанием ее когнитивного компонента, вследствие чего индивид воспринимает некоторые соци­альные объекты в неадекватном, искажен­ном виде. Нередко с таким когнитивным компонентом бывает связан сильный, т.е. эмоционально насыщенный, аффектив­ный компонент. В результате предрассу­док обусловливает не только некритичное восприятие отдельных элементов действи­тельности, но и неадекватные при опре­деленных условиях действия по отноше­нию к ним. Наиболее распространенным видом таких извращенных социальных установок являются расовые и националь­ные предрассудки.

Основная причина формирования предрассудков кроется в неразвитости ког­нитивной сферы личности, благодаря чему индивид некритично воспринимает влия­ние соответствующей среды. Поэтому чаще всего предрассудки возникают в дет­стве, когда у ребенка еще нет или почти нет адекватных знаний о том или ином социальном объекте, но под воздействием родителей и ближайшего окружения уже формируется определенное эмоционально-оценочное отношение к нему. Повлиять на формирование или закрепление предрас­судка может и соответствующий жизнен­ный опыт индивида, эмоционально пере­житый, но недостаточно критично интер­претированный. Например, некоторые россияне, столкнувшиеся с преступными группировками, организованными по на­циональному признаку, переносят негатив­ное отношение на весь народ, из предста­вителей которого состоит та или иная группировка.

В качестве примеров проявления социальных установок в различных ситуациях межличностного взаимодействия могут быть рассмотрены также такие механизмы перцептивного процесса, как механизм перцептивной защиты, эффект «ожиданий», феномен когнитивной сложности.

Механизм перцептивной защиты является способом оградить личность от травмирующих переживаний, защитить от восприятия угрожающего стимула. В социальной психологии перцептивная защита может быть рассмотрена как попытка игнорировать при восприятии определенные черты другого человека (группы) и тем самым выстроить преграду его воздействию. Механизмом перцептивной защиты может служить феномен, открытый М. Лернером, - так называемая вера в справедливый мир. Этот феномен состоит в том, что человеку свойственно верить в наличие соответствия между тем, что он делает, и тем, какие награды или наказания за этим следуют. Встреча с обратным примером включает механизм перцептивной защиты.

Эффект «ожиданий» реализуется в «имплицитных теориях личности», т.е. обыденных представлениях человека относительно связей между теми или иными качествами личности, а иногда и относительно мотивов поведения других людей. Такое произвольное сцепление черт получило название «иллюзорных корреляций».

Феномен когнитивной сложности. Имплицитные теории лич­ности представляют собой своеобразные конструкты или «рамки», при помощи которых оценивается воспринимаемый человек. В более широком контексте идея конструкта разработана в теории личностных конструктовДж. Келли. Под конструктом здесь пони­мается свойственный каждой личности способ видения мира, ин­терпретации его элементов, как сходных или отличных между со­бой. Предполагается, что люди различаются между собой по та­ким признакам, как количество конструктов, входящих в систему, их характер, тип связи между ними. Совокупность этих признаков составляет определенную степень когнитивной сложности челове­ка. Экспериментально доказано, что существует зависимость меж­ду когнитивной сложностью и способностью человека анализиро­вать окружающий мир: более когнитивно сложные люди легче интегрируют данные восприятия, даже при наличии противоречи­вых свойств у объекта, т.е. совершают меньшее количество оши­бок, чем люди, обладающие меньшей когнитивной сложностью («когнитивно простые»), при решении такой же задачи.

Изменение социальных установок. Если принять аттитюды за относительно низкий (по сравнению с ценностными ориентациями, например) уровень диспозиций, то становится ясно, что проблема их изменения особенно актуальна. Если даже социальная психология научится распознавать, в каком случае личность будет демонстрировать расхождение аттитюда и реального поведе­ния, а в каком — нет, прогноз этого реального поведения будет зависеть еще и от того, изменится или нет в течение интересую­щего нас отрезка времени аттитюд на тот или иной объект. Если аттитюд изменяется, поведение спрогнозировано быть не может до тех пор, пока не известно направление, в котором произойдет смена аттитюда. Изучение факторов, обусловливающих измене­ние социальных установок, превращается в принципиально важ­ную для социальной психологии задачу (Магун, 1983).

Выдвинуто много различных моделей объяснения процесса изменения социальных установок. Эти объяснительные модели строятся в соответствии с теми принципами, которые применяют­ся в том или ином исследовании. Поскольку большинство иссле­дований аттитюдов осуществляется в русле двух основных теоре­тических ориентации2 — бихевиористскойи когнитивистской, по­стольку наибольшее распространение и получили объяснения, опирающиеся на принципы этих двух направлений.

В бихевиористскиориентированной социальной психологии (исследования социальных установок К. Ховланда) в качестве объ­яснительного принципа для понимания факта изменения аттитю­дов используется принцип научения: аттитюды человека изменя­ются в зависимости от того, каким образом организуется подкреп­ление той или иной социальной установки. Меняя систему возна­граждений и наказаний, можно влиять на характер социальной установки, изменять ее.

Однако, если аттитюд формируется на основе предшествую­щего жизненного опыта, социального по своему содержанию, то изменение возможно также лишь при условии «включения» соци­альных факторов. Подкрепление в бихевиористской традиции не связано с такого рода факторами. Подчиненность же самой соци­альной установки более высоким уровням диспозиций лишний раз обосновывает необходимость при исследовании проблемы изме­нения аттитюда обращаться ко всей системе социальных факто­ров, а не только к непосредственному «подкреплению».

В когнитивистскойтрадиции объяснение изменению социаль­ных установок дается в терминах так называемых теорий соответ­ствия: Ф. Хайдер, Т. Ньюком, Л. Фестингер, Ч. Осгуд, П. Танненбаум. Это означает, что изменение установки всякий раз происходит в том случае, когда в когнитивной структуре индивида возникает несоответствие, на­пример, сталкивается негативная установка на какой-либо объект и позитивная установка на лицо, дающее этому объекту позитив­ную характеристику. Несоответствия могут возникать и по раз­личным другим причинам. Важно, что стимулом для изменения атгитюда является потребность индивида в восстановлении когни­тивного соответствия, т.е. упорядоченного, «однозначного» вос­приятия внешнего мира. При принятии такой объяснительной модели все социальные детерминанты изменения социальных ус­тановок элиминируются, поэтому ключевые вопросы вновь оста­ются нерешенными.

Для того, чтобы найти адекватный подход к проблеме измене­ния социальных установок, необходимо очень четко представить себе специфическое социально-психологическое содержание этого понятия, которое заключается в том, что данный феномен обусловлен «как фактом его функционирования в социальной сис­теме, так и свойством регуляции поведения человека как сущест­ва, способного к активной, сознательной, преобразующей произ­водственной деятельности, включенного в сложное переплетение связей с другими людьми» (Шихирев, 1976). Поэтому в отличие от социологического описания изменения социальных установок недостаточно выявить только совокупность социальных изменений, предшествующих изменению аттитюдов и объясняю­щих их. Вместе с тем, в отличие от общепсихологического подхода также недостаточно анализа лишь изменившихся условий «встре­чи» потребности с ситуацией ее удовлетворения.

Изменение социальной установки должно быть проанализиро­вано как с точки зрения содержания объективных социальных изме­нений, затрагивающих данный уровень диспозиций, так и с точки зрения изменений активной позиции личности, вызванных не просто «в ответ» на ситуацию, но в силу обстоятельств, порожденных развитием самой личности. Выполнить обозначенные требования анализа можно при одном условии: при рассмотрении установки в контексте деятельности. Если социальная установка возникает в определенной сфере человеческой деятельности, то понять ее из­менение можно, проанализировав изменения в самой деятельности. Среди них в данном случае наиболее важно изменение соотно­шения между мотивом и целью деятельности, ибо только при этом для субъекта изменяется личностный смысл деятельности, а зна­чит, и социальная установка (Асмолов, 1979). Такой подход позво­ляет построить прогноз изменения социальных установок в соот­ветствии с изменением соотношения мотива и цели деятельности, характера процесса целеобразования.

• Вперёд